Неудачная Крымская война поставила перед империей вопрос о необходимости реформирования не только русской армии, но также экономики и общества в целом. Особенно это касалось давно назревшей отмены в России крепостного права и масштабного строительства в огромной стране сети железных дорог, отсутствие которых роковым образом сказалось на действиях армии в Крыму. Именно это планировал сделать еще император Николай I, но уже не успевал.
11 февраля 1855 года, уже будучи по сути прикованным к постели, он сказал цесаревичу Александру: «Вот так, Сашка, сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в том порядке, как желал. Оставляю тебе много трудов и забот… Ежели мне не удалось достигнуть успеха, то это не от недостатка желания и воли, а от недостатка средств. Во всю мою жизнь я имел только одно желание — это покончить со всем жестоким и тягостным, что я должен был сделать для счастья моей страны, чтобы тебе оставить царствование легкое».
Уже став императором Александром II, цесаревич решился на необходимые реформы и дал старт модернизации государства.
Одной из ее составляющих было формирование мощного промышленного потенциала в аграрной стране, который должен был стать залогом внешней и внутренней безопасности государства. Нивелированием последствий унизительного военного поражения и экономического отставания империи.
Особенно это важно было на юге России, где еще не остыли от сражений поля Крыма и где продолжались боевые действия с горцами на Кавказе. Армию необходимо было снабжать и вооружать. Для этого нужны были и предприятия, и пути сообщения. Ближе Донбасса их было строить пока еще негде.
Рудник на Кальмиусе
Луганский чугунолитейный завод стал одним из основных и ближайших к театру военных действий Восточной войны, который вынес на себе всю тяжесть снабжения армии и флота в Крыму артиллерией и боепитанием к ней. Однако, учитывая интенсивность сражений и расход в них бомб и гранат, покрыть все потребности войск ему было не под силу. Даже героические усилия металлургов и оружейников разбивались о южнорусское бездорожье, а в пору ненастья тонули в непролазном донбасском черноземе. Да и дороги нужны были не гужевые, а железные, дабы по ним перевозить тяжелые грузы и вооружение, которые ни лошади, ни волы не потянут.
Для этого нужны были чугунные рельсы, но рельсопрокатного производства в европейской части России не существовало — нужно было возить за тридевять земель, из уральских Нижней Салды и Алапаевска (до этого рельсы закупали в Англии).
Не было и производства дальнобойных орудий, которых так не хватало при обороне Севастополя — в Луганске производили гаубицы-«единороги», но у предприятия возникли технические проблемы, грозящие его банкротством.
Ситуация подсказывала необходимость создания литейного производства именно в Донбассе, где уже была налажена угледобыча.
Решающим фактором этого стали открытия, совершенные в результате ряда экспедиций в Донбасс начальником чертежной и монетного отделения Департамента горных и соляных дел Министерства финансов Российской империи Евграфом Ковалевским. После анализа изысканий он составил первую карту геологического строения Донбасса и в 1827 году в «Горном журнале» опубликовал статью «Опыт геогностических исследований в Донецком горном кряже». В ней были обозначены границы кряжа и дана характеристика его внутреннего строения.
Систематизируя полученные материалы, ученый не только отметил три типа встречающихся углей (коксующиеся, антрациты и тощие), но и указал, где каждый из них следует искать. Так же тщательно и точно описал он расположение и других полезных ископаемых. В его книге были приведены карты Донецкого кряжа, являющиеся прообразом современных геологических карт, а также разрезы пластов. Кроме чисто геологических разработок, Ковалевский-инженер, хорошо зная существовавшую малопроизводительную технологию добычи угля, предложил заменить ее на более совершенную.
Пользуясь данными Ковалевского, в 30-х годах XIX века в волостном селе Александровка-Щеглово Бахмутского уезда Екатеринославской губернии были найдены залежи антрацита-энергетического уголья, дающего 65% кокса.
Инициативу по его приисканию историки отводят новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору, графу Михаилу Воронцову, получившему право на 30 лет распоряжаться участками земли от имени наследников бахмутского помещика Федора Шидловского.
Пласт был открыт случайно местными крестьянами, которые начали его разработку. А граф прислал сюда капитана корпуса горных инженеров Алексея Гурьева для разведки и составления плана местности.
«В деле этом, подобно как и во всех начинаниях клонящихся к общественной пользе, граф Воронцов не щадил издержек из своей собственности: на его иждивении открыты были разработки угля в месторождении оного, в Кальмиусском бассейне, в селе Александровке. Когда несомненные успехи увенчали первоначальные изыскания и рудник был устроен, граф Воронцов передал его, без всякого вознаграждения, купцу Иванову», — пишет его биограф, действительный тайный советник, сенатор Михаил Щербинин.
Нахичеванский купец 1-й гильдии Христофор Иванов получил каменноугольные копи не безвозмездно, а в аренду на 23 года (с 1 ноября 1849 по 1 ноября 1872 год) еще при жизни императора Николая. В договоре подчеркивалось: «...все без исключения каменноугольные копи, которые известные и открытые прежде, и заброшенные, и начатые и неоконченные, и впредь открывающиеся в этом имении господ Шидловских в селении Александровка Екатеринославской губернии, Бахмутского уезда». Ставший князем Воронцов должен был «...за каждый добытый и вынутый из Александровских копей пуд крупного угля князь Воронцов и его наследники платит господину Шидловскому и наследникам 2 копейки меди или 4 копейки серебром или 10 копеек меди или 2 копейки или 6 ¼ мелкого угля».
Купец-армянин Иванов принимал эти обязательства на себя, так как Воронцов отбывал наместником на Кавказ и намеревался строить Александровский рудник. Точное место определялось так: «На вершине реки Кальмиус при селе Александровка-Щеглово в 2,5-3 верстах к востоку от линии Курско-Харьковско-Азовской железной дороги. От Бахмута — 60 верст, от Таганрога — 130 верст, с Мариуполя — 100 верст».
В описании рудника в 1867 году говорилось: «В настоящее время уголь продается на месте: крупный — по 10 копеек за пуд, мелкий — по 6,5 копеек за пуд. Ломается в крупных кусках и удобно выносит. Кокс дается превосходный. С 1 тыс. пудов крупного угля получается крупного 500 пудов «кулачника», «орешника» — 375 пудов, мусору — 125 пудов. Мусор идет большей частью в колонии Таврической губернии для кузнечных работ, крупный приобретается окрестными помещиками для локомобилей и вывозится в Мариуполь для стопки. Вообще прекрасным качеством своим он пользуется большой известностью в крае. Была доставка 15 пудов господину Яхненко в Городище Киевской губернии на сахарный завод и механические заведения для получения светильного газа, также в Харьков и на бывший Петровский завод для приготовления кокса в количестве 75 тыс. пудов для выплавки чугуна из местных руд».
Последнее особенно важно, ибо именно эти качества александровского кокса были нужны для появления главного литейного производства на Юге России.
Рельсы войны
Место будущего предприятия определил начальник Луганского горного округа и полковник корпуса горных инженеров Аполлон Мевиус, в ведении которого были не только горная промышленность округа (Луганский и строящийся Петровский заводы, Лисичанский, Успенский, Городищенский и Софиевский угольные рудники), но и селения, расположенные на территории округа. Он писал: «Село Александровка… Завод может быть поставлен не далее 1 версты от угольной копи и, независимо от 3 пластов местных руд, может быть дешево снабжаем рудами с юга и с севера… Село очень значительно и удобно для первоначального размещения рабочих. Кроме того, на первое время вместо закладки своей собственной копи завод может снабжаться углем от арендатора князя Ливена — купца Иванова по цене умеренной».
Строить завод по изготовлению рельсов должен был полтавский предводитель дворянства князь Сергей Кочубей, вместе с братом Михаилом заключивший договор с правительством России. Но масштабную задачу князь не потянул, за два года не оформил ни акционерную компанию, ни начал стройку, а решил продать концессию более сведущему в металлургии специалисту.
Им оказался 55-летний британский промышленник Джон Хьюз из городка Мертир-Тидвел в Уэльсе, владелец Миллуолского железопрокатного завода. Ему принадлежали патенты на изобретение нового лафета для дальнобойных орудий, подъемной машины прямого действия для металлургического завода.
Для российского правительства были крайне любопытны разработки Хьюза в области высокопрочной стали, а особенно дальнобойных орудий. Поэтому валлийцу было отправлено приглашение поработать в России для производства броневых листов на укрепления кронштадского форта «Константин».
Он приехал на Донбасс как наиболее перспективный регион в плане коксующегося угля, поселился в небольшой хатке у помещика Алексея Смолянинова в районе Скоморошиной балки. Оттуда валлийцу легче было выходить на разведку местности. Изыскания его вполне устроили, и он за 24 тысячи фунтов стерлингов приобрел концессию у Кочубея.
18 апреля 1868 года с Хьюзом, которого в Петербурге называли Юзом, Кабинет министров заключил договор на образование «Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производств и общества железнодорожной ветки от Харьковско-Азовской линии». Согласно договору, новоиспеченный Юз обязался образовать АО для разработки каменного угля, чугуноплавильного и железоделательного заводов, устройства рельсового и механического производства с обязательством довести выплавку чугуна до 100 тонн еженедельно, а рельсы делать из железа собственной выделки.
Со своей стороны правительство обещало премию-субсидию: в течение 10 лет на каждый пуд рельсов Юз получал сверх обычной стоимости 50 копеек и беспошлинный ввоз в Россию всего необходимого для завода оборудования.
Для строительства завода и первоначальных работ из Уэльса прибыли порядка сотни британских специалистов, которым надлежало строить не только корпуса, но и рабочий поселок. В 1871 году была задута первая домна и начата выплавка чугуна. К началу 1872 года на заводе были построены 24 пудлинговые и 13 сварочных печей, в 1873 году — прокатные станы для производства железных рельсов, полосового и сортового железа, в 1879 году — мартеновские печи.
Однако качество проката из импортной руды все же оставляло желать лучшего. Тогда Юз начал срочные поиски местного сырья.
В этом ему помог екатеринославский помещик Александр Поль — археолог-энтузиаст. Будучи прямым потомком малороссийского гетмана Павла Полуботка, которому приписывали легендарный «клад Полуботка», помещик бредил гетманским золотом и всячески пытался его найти. Для раскопок в 1873 году специально был приглашен из Саксонии опытный горный инженер Леон Штриппельман.
Саксонец клада не нашел, зато нашел нечто куда более ценное — богатейшие залежи железных руд в Кривом Роге. Он писал в отчете: «Речка Саксагань… приводит нас на Покровскую аспидную ломку... Дома, лежащие непосредственно вблизи залежи, покрыты аспидом кровельщиком из Лейпцига... Открытые в настоящее время аспидные ломки в с. Покровское и в Дубовой балке представляют не только превосходный плиточный аспид, но и кровельный, который хорошо колется и отличается своим хорошим наружным видом и прочностью… Кровельный аспид Кривого Рога, Покровского и Дубовой имеет большую будущность, которая осуществится с устройством путей сообщения и окажет не только решительное влияние при различных сооружениях, но, совмещая у себя дешевизну, безопасность и прочность, проложит, наконец, себе широкую дорогу и станет очень выгодным предметом торговли».
Но поскольку ни Поль, ни его подрядчик Федор Белокрысенко не могли вывезти это сокровище на продажу из безлюдной местности, Юз предложил им проложить от станции Ингулец к месторождению железнодорожную ветку из собственных рельсов. Платить тем оказалось нечем, и месторождение спокойно перешло в руки валлийца.
В 1890-х годах Юзовский металлургический завод стал крупнейшим в России (17,7 млн тонн чугуна), а его продукция получила Гран-при на Всемирной выставке металлургических предприятий в Париже в 1900 году и право носить августейший герб.
А для 16-й Всероссийской промышленной и художественной выставки промышленных и кустарных промыслов в Нижнем Новгороде в 1896 году юзовский кузнец Алексей Мерцалов с молотобойцем Филиппом Шкариным изготовили уникальную пальму весом 325 кг из единой рельсы.
Харьковский журнал «Горнозаводской листок» писал: «Пальма сделана из одного рельса. Ее ствол несет на себе десять листков и вверху заканчивается венчиком. Высота подлинно художественного изделия — 3 м 53 см. Молот и зубило — вот единственные инструменты, которыми пользовались кузнецы».
Пальма стала символом Юзовки и ее мастеров, а рабочий поселок вскоре стал городом, сменившим в последующие годы название сначала на Сталино, а затем на более привычный современному уху Донецк.
Проект подготовлен при поддержке АНО «Агентство развития гражданских инициатив Ростовской области».
